Запах асфальта, разогретого скупым северным солнцем, 2010 год, июнь, ночь, набережная канала Грибоедова в центре Питера, самая разная музыка звучит из самых разных клубов. Девушка, которую я по-настоящему любил, держит меня за руку. Именно это ощущение, именно этот запах преследует меня уже восемь лет на фешенебельных улицах Цюриха, в галдящих переулках Лондона, в загаженных тупиках Нью-Йорка. Да, тогда не было денег, крутых машин, просторных квартир. Но, кажется, было то, что сейчас потерялось. Очень хочется верить, что не совсем. Петербург забирает душу, и ее уже никакими деньгами не выкупишь.

Автор неизвестен

 

1.

Я убегал. Испания – красивая страна, но сейчас лучше побыстрее из неё уехать. Нет, я не совершил преступление, не проводил мошеннические операции с валютой и не являюсь хакером. Просто я увидел то, что не должен был увидеть.

 

Я, Пауль Майер, представитель международной клининговой компании «Хорст и   Вайсман», Кёльн, Германия занимаюсь поставками чистящих и моющих средств в курортные города Испании. За несколько лет я объездил всё побережье. Бизнес продвигается хорошо. Немецкое качество товаров, привлекательные цены, рассрочки платежей - всё это нравится нашим клиентам.

 

В тот день мы с моим помощником Фернандо развозили бытовую химию. Когда возвращались обратно, в машине что-то стукнуло, и ехать она не захотела, как мы ни старались её завести. Мобильная связь в этом районе не действовала. Кругом горы и превосходные виды на море. Но дороги пустые и до ближайшего посёлка, где можно надеяться на помощь, примерно два часа пешком, если идти по дороге. Решив сократить путь, мы стали спускаться по горным тропинкам.

 

День был жарким. Солнце светило ярко. Море было спокойным, полный штиль. Внизу были отвесные скалы и полное отсутствие береговой линии. Фернандо первым заметил эту подводную лодку.

 

- Смотрите, босс, – вскрикнул он, и показал рукой на море. С первых дней работы Фернандо всегда называл меня боссом. Я посмотрел и увидел теряющийся в морской воде корпус подводной лодки. На небольшой скорости она направлялась к скалам. Это было странно. Подводная лодка – не прогулочный катер и пристать к берегу для высадки пассажиров она не может. Да и берега тут никакого нет. Впрочем, она и не собиралась ударяться о скалы. Внизу была едва приметная бухта. Видимо, глубина моря в этом месте была достаточной, и лодка медленно и аккуратно прошла чёрной тенью под водой и исчезла. Понятно. В глубине есть туннель и лодка уже внутри скалы.

 

Фернандо был возмущён. - Босс, это американцы! Ведут себя, как дома!

 

- Фернандо, чем они тебе не угодили? Испания – член НАТО. Они защищают Испанию.

 

- И что? Они выпустят ракеты и спрячутся, а бомбить будут нас.

 

Я ничего не ответил Фернандо. Только споров о политике мне не хватало! Дальше мы пошли молча.

 

Мы с Фернандо оказались «в нужное время и в нужном месте». Это было большой удачей для меня. Теперь я знаю, где прячется подводная лодка и где хранится боезапас. Вполне возможно, что там спрятаны и атомные боеголовки. И отсюда, когда понадобится, их перевезут на большую американскую атомную подлодку. Секрет перестал быть секретом.

 

У меня зрительная память профессионального художника. Посмотрев на эту бухту, на скопление скал я могу с точностью нарисовать то, что я видел. Яркие тени, и точное время помогут определить высоту солнца над горизонтом. Затем вычислить координаты и сравнить береговую линию с фотографиями со спутника. Так что, кому понадобится – сделают.

 

Наконец мы добрались до горной деревни, вызвали автомехаников, а сами уехали по домам.

 

Фернандо не мог смириться с увиденным. Вечером в баре он крепко выпил и стал рассказывать всем про лодку, которая вдруг исчезла. Что ещё хуже, он стал ругать американцев, причём в выражениях не стеснялся. Тут появилась полиция, и Фернандо проводили в участок.

 

Когда я узнал об этом, я понял, что моя карьера закончилась, и надо покинуть Испанию как можно скорее.

 

В полиции утром начнутся расспросы: что делал Фернандо в горах, с кем был, что видел этот немец Пауль и чем он занимается кроме продажи немецкой химии? Лишние вопросы очень утомляют. Лучше так – был Пауль, но уехал. Когда он снова приедет, тогда и спрашивайте его.

 

Фернадо отпустят. Мало ли что ему показалось в море. Была лодка или не было её – неважно. Зато немцы будут дотошно разбираться со мной. А этого допустить нельзя. Почему? Скоро узнаете.

 

Когда наступило утро, я был уже в пути. Машину взял в аренду и спокойно ехал в Барселону. Путь не близкий, но привычный. Море, горы, снова море, снова горы. Увидев предупреждающие знаки и щиты ограждения, я понял, что попал в полосу приключений. Подводная лодка, Фернандо, полиция, что ещё ждёт впереди? Оказывается, упал кусок скалы и повредил дорогу. Движение закрыто. Когда откроют? Маньяна. Если вы были в Испании, вы всё поймёте. Для тех, кто не знает – это слово означает и «завтра», и «на неделе», и «когда-нибудь потом».

 

Ладно, не стоять же здесь. Я знаю дальний объезд. Как говорится, «Сто рублей – не деньги, сто километров – не расстояние». Вы удивлены, что я знаю такие поговорки? А почему бы мне их не знать, если я родился и вырос в Ленинграде? 

 

И пока я ехал, я вспоминал, как всё начиналось...

 

2.

 

Я был единственным ребёнком в семье. Отец работал инженером на предприятии ЛОМО.  Мама – воспитателем в детском саду. Не знаю почему, но в школьные годы меня очень увлекал готический стиль и всё, что с ним связано. Впрочем, в ту пору многие одевались и красились как готы. Была такая субкультура на основе панк-движения. Я не был готом, не переодевался и не красился. Меня интересовали картины того периода. Рисовать я любил и умел, поэтому родители записали меня в художественную школу.

 

Случайно, когда я ещё учился в школе, мне досталась книга с иллюстрациями о готическом стиле в живописи. Но она была на немецком языке. Отец купил немецко-русский словарь, и я смог хоть что-то понять из этой книги. Английский язык нам преподавали в школе, а немецкий я учил дома по самоучителям и словарям.

 

Родители радовались, что я успешно учился в художественной школе, и, чтобы я в переходном возрасте не попал в плохие компании, нашли мне репетитора по немецкому языку.

 

- Знание двух иностранных языков пригодится в жизни, - сказал тогда папа. Он оказался прав. Очень пригодилось.

 

Репетитором был настоящий немец Феликс Карлович. Худощавый седой строгий учитель. Всегда гладко побрит, аккуратно подстрижен и при чтении надевает очки в металлической оправе. Таких немцев показывают в кино. Там они почему-то почти всегда служат в гестапо.

 

Немецкий язык мне давался легко. Феликс Карлович был этому очень рад. Он слушал, как я читаю немецкие газеты и книги, и иногда одобрительно кивал головой. Guter herrlicher Junge! Хороший славный мальчик!

 

Узнав, что я увлекаюсь готической живописью, он давал мне читать книги на старом немецком языке. Это было вдвойне интересно.

 

В художественной школе у меня было много друзей и подруг. Особенно я сдружился с Эрикой Шнайдер. Может быть потому, что её родители были, как она говорила, чистокровными немцами в пятом поколении. Их предки обосновались в России ещё при Петре Первом. А может потому, что она была красивой девочкой. Белые волосы, голубые глаза и резкий, чеканный профиль. Эрика была озорная и весёлая. Часто она рисовала сказочных эльфов в нелепых ситуациях. Дома у меня до сих пор хранятся её рисунки. С Эрикой мы дружили, и она мне нравилась. Но о любви я как-то не задумывался. Alles zu seiner Zeit. Всему своё время.

 

Перед Новым годом в художественной школе объявили конкурс на лучший рисунок. Темы – любые. Таким образом, преподаватели позволяли ученикам раскрыть свои таланты. – Это вам не то, что рисовать кувшины и яблоки. Тут надо проявить фантазию и творческий подход. Тут талант нужен, - говорили они.  

 

Я нарисовал капитана парусного судна, который держит в руках подзорную трубу и смотрит вдаль на неведомый загадочный берег. Капитан, это конечно я сам. Сейчас психологи по такой картине определили бы настойчивость, упорство, смелость и замашки лидера. Ну, допустим, кое в чём они были бы правы.

 

Зато Эрика прославилась на всю школу. Она нарисовала сюжет из сказки Ганса Христиана Андерсена «Снежная Королева». И какой сюжет! Герда уводит Кая из ледяного дворца. Картина получилась удачной. Даже слишком удачной. С первого взгляда было понятно, что на картине Герда – это сама Эрика, а Кай - это я.

 

 

 

Учителя улыбались, а Генка Смирнов, посмотрев наши картины, заявил - Колумб открыл Америку, а Пашу любит Эрика! За что тут же получил дружескую оплеуху.

 

С Эрикой мы учились в разных школах, но это не мешало нам дружить. Мы ходили друг к другу на дни рождения и просто в гости, ходили в кино и театры.

 

Родители Эрики дома почти всегда говорили по-немецки. Когда я однажды заговорил с ними по-немецки, они были удивлены, что я так хорошо знаю язык. Из их разговоров я понял, что они собираются совсем уехать в Германию и сейчас готовят документы. В начале летних каникул семья Шнайдер уехала на историческую родину.

 

У меня в это лето была горячая пора – выпускной класс, экзамены. И только после поступления в Университет на факультет «Промышленного дизайна» на меня нахлынула волна несбывшихся надежд. Наверное, в юном возрасте потеря друзей бывает или слишком горькой или не очень значительной. Вроде бы всё ещё впереди и «сколько таких ещё будет», как убеждают старшие. Но эти потери остаются в памяти на всю жизнь.

 

3.

Учёба давалась мне легко. Студенческая жизнь была интересной. Иногда я вспоминал Эрику, но писем она никому не писала, и о её жизни в Германии никто не знал. Я ходил на выставки, стал завсегдатаем картинной галереи и продолжал занятия с Феликсом Карловичем.

 

Однажды на выставке современного сюрреализма стоявший рядом мужчина стал восхищаться картиной малоизвестного художника. Он обратился ко мне, показывая на картину, и сказал по-немецки, что искусство не имеет границ.

 

- Так пишут картины в Германии, во Франции и в России. Я кивнул ему в ответ. Тут он спохватился и спросил, знаю ли я немецкий язык? Конечно, знаю. Я спросил его о погоде в Берлине.  Он удивился, но я сказал, что у него берлинский акцент. Он засмеялся и сказал, что его зовут Хайнц и он действительно из Берлина.

 

Мы прошли с ним по залам. Хайнц говорил, что он тоже художник, но это его хобби и он рисует для себя. А я показал ему свою картину, которую приняли на выставку. Он был удивлён и похвалил мою работу. Сказал, что у меня есть особый талант. Перед выходом он протянул мне несколько купюр евро. Сказал, что это подарок художника художнику. Но я не взял деньги. Это там у них на Западе за всё надо платить. У нас не так. Конечно, я этого не сказал. Просто поблагодарил его и ушёл.

 

Примерно через неделю, когда я выходил из университета, ко мне подошёл молодой человек, назвал моё имя и фамилию и спросил, разговаривал ли я на выставке картин с немецким туристом?

 

- Да, а в чём дело?

 

- Пройдёмте со мной, там вам объяснят.

 

Я порадовался, что не взял у художника евро. Но понял, что попал в какую-то историю.

 

Идти оказалось недалеко. Мы зашли в здание, где размещались разные офисы и небольшие фирмы, поднялись на второй этаж и вошли в кабинет.

 

За столом сидел ... мой знакомый художник из Берлина.

 

- Здравствуй, Павел! – сказал он на чистом русском языке.

 

- Надеюсь, узнал меня?

 

Я понял всё и сразу - немецкий язык, проверка на евро, сбор информации. И я решил подыграть.

 

- Здравия желаю! Узнал вас сразу, товарищ …

 

- Игорь Николаевич – подсказал он.

 

В этот день я получил предложение, от которого невозможно отказаться. Вернее, не хотелось отказываться. «Это вам не то, что рисовать кувшины и яблоки. Тут талант нужен», - вспомнил я художественную школу.

 

Днём я учился в университете, а по вечерам получал новые знания и навыки. Меня многому научили, и я не жалел о сделанном выборе.

 

Время летело быстро. Я закончил обучение в университете, получил диплом. Через несколько месяцев я уже был в Германии. Получил вид на жительство, устроился на работу. Теперь я не Павел Михайлов, а Пауль Майер. Через несколько лет получу гражданство.

 

Нет, я не был Джеймсом Бондом. Просто хорошо работал в клининговой компании. Иногда выполнял «маленькие, но очень ответственные поручения». Нет, нет, нет! Никаких перестрелок и угонов машин. Просто надо было что-то узнать, что-то проверить. Однажды надо было нарисовать старый дом в небольшом немецком городке.  Фотографировать его было категорически запрещено. Что там такое, и почему нельзя делать снимки, меня, как немца (вот я уже и немец!), не касается. Просто надо выполнить задание. За несколько дней я сумел обойти этот дом со всех сторон и сделал подробные рисунки со всеми деталями. Сложил всё в конверт и отправил по указанному адресу.

 

В другой раз надо было просто посидеть в баре и посмотреть, как работает старый бармен. Посмотрел. Работает спокойно, не нервничает.

 

Я понимал, что из таких пазлов где-то складывается картинка. Но это другой, более высокий уровень игры, и мне незачем знать больше, чем требовалось. Как говорил Феликс Карлович - Allzuviel ist ungesund, Слишком много - вредно для здоровья.

 

И вот теперь всё заканчивается. То, что я видел в бухте, было случайностью. Но эта случайность, пожалуй, самый ценный пазл в невидимой игре.

 

4.

Прошёл почти час, и я снова ехал вдоль моря. До Барселоны уже недалеко. Пожалуй, можно пообедать в прибрежном мотеле. Я видел на дороге его рекламный щит. Конечно, надо успокоиться и отдохнуть. Война войной, а обед по расписанию! Король Пруссии Фридрих Вильгельм Первый, которому принадлежит это высказывание, понимал, что голодный солдат – это плохой солдат. А вот и этот небольшой мотель. Я оставил машину на стоянке и зашёл в мотель.

 

Внутри прохладно, работают кондиционеры. Кроме меня за столиками сидели трое мужчин и одна сеньорита. На стенах небольшие чёрно-белые рисунки в аккуратных рамках. Ничего особенного – цветы, горы, море, обычная графика.

 

Я заказал паэлью, сел за столик. Услышал звонкий голос молодой официантки –

 

- Сеньора, у нас скоро закончится Херес, и почти не осталось мороженого.

 

Сеньора...  Ну, что же, посмотрю на хозяйку мотеля. Поворачиваюсь, и тут...  Гром и молния! Инопланетяне! Король Испании! Папа Римский! Изабелла Кастильская! Я застыл и просто смотрел на неё. Хозяйка мотеля - Эрика Шнайдер! Мы не виделись восемь лет. Но я узнал её сразу, как только увидел.

 

Тут сработало подсознание.  А что будет, если она меня узнает? Конечно, я не тот школьник, которого она помнит. Если ещё помнит... Но ведь она художница, и зрительная память у неё хорошая. Теперь понятно, чьи это рисунки на стенах.

 

Я старался не смотреть в её сторону. Начнутся расспросы, почему я здесь, чем занимаюсь и почему именно сегодня должен уехать? Но Эрика мельком посмотрела на людей, сидящих за столиками, что-то сказала официантке и ушла.

 

Во дворе с шумом припарковалась полицейская машина. А вот это мне совсем никчему. Может полицейские тоже решили пообедать, а может уже ищут меня. Стараясь не спешить, я вышел на террасу и спустился к морю, чтобы решить, что делать дальше.

 

- Гутен таг, майн либер Пауль! Я видела, как ты приехал.

 

Я обернулся. Эрика улыбалась и смотрела на меня.  Конечно, она меня сразу узнала. Мы задавали друг другу вопросы и получали ответы. Она разведена, детей нет. В Испании давно. Приехала сюда с мужем испанцем, но они быстро разошлись. Мотель куплен в кредит. Не такая она богатая, как хотелось бы. Все рисунки на стенах и в комнатах - её. Спросил, рисует ли она красками, как раньше?

 

- Мы все когда-то были детьми и рисовали светлое будущее. Но оно оказалось не таким уж светлым, – ответила Эрика.

 

Я рассказал о себе.  Не женат, работаю в немецкой компании, имею вид на жительство. Рисовать не бросил, но рисую для себя. Сейчас еду в Барселону.

 

- Что же мы стоим тут? Пойдём, покажу тебе мотель.

 

- Эрика, я очень рад нашей встрече, но, понимаешь, сейчас так получилось, что мне надо… нет, что я должен ...  

 

Взглянув на меня, Эрика сразу стала серьёзной. И почти шёпотом, по-русски сказала мне - Паша, я тебя ни о чём не спрашиваю. Если тебе надо в Барселону, ты можешь добраться туда на нашем катере. Я как раз хотела отправить Лукаса за продуктами. 

 

Эрика прикусила губу, и в её голубых глазах предательски заблестели слёзы.

 

Она поняла всё. И с немецкой пунктуальностью сделает всё так, чтобы никто ничего не заподозрил.

 

- Твою машину заберут, я позвоню в агентство. А ты уезжай, раз так надо.

 

Она на мгновение прижалась ко мне и прошептала - Герда снова спасла своего Кая...

 

5.

Через час я был в Барселоне. А через два часа уже улетал из Испании. Мне было почти всё равно куда лететь, но только не в Германию. И за все трудности этого дня я получил приз! Ближайший рейс был в Москву. Я купил билет, быстро прошёл контроль, поскольку из вещей у меня были только кейс и зонтик, и занял своё место у иллюминатора. По делам компании я уже летал в Москву несколько раз. Бизнес есть бизнес. Я смотрел на синее небо и белые облака внизу и думал об Эрике.

 

Вернувшись в Санкт-Петербург, я снова стал Павлом Михайловым. Родители и родственники обрадовались возвращению «блудного сына». Отец и мама были счастливы, когда я сказал, что у меня больше не будет заграничных командировок.

 

Вскоре я получил квартиру и работу преподавателя немецкого языка в частной школе. Ну, не то, чтобы совсем в частной. Феликс Карлович уже давно просил помощника, а я – его лучший ученик.

 

В приятных хлопотах прошёл месяц. Однажды, когда я шёл домой, молодая женщина, шедшая позади меня, с трудом выговаривая русские слова, спросила – Исфините, кде это пудет Собор?

 

Надо помочь иностранке.  Собор, который она ищет, наверное, Исаакиевский. Попробую объяснить. Остановился, спросил, говорит ли она по-немецки или по-английски?

 

Она сняла шляпу, сняла тёмные очки и сказала по-русски без всякого акцента - Я знаю немецкий, испанский, португальский и английский языки. А ещё я знаю, где живёт Снежная Королева.

 

- Эрика! Ты вернулась! Навсегда?

 

- Да, Паша, навсегда. Дядя сказал мне, что лучше жить тут, на родине. Посмотрела чужой мир и хватит.

 

- Ты никогда не говорила, что у тебя есть дядя.

 

- А ты его знаешь. Это Феликс Карлович.

 

Александр Тумасян